ВОСТОКОВЕДНЫЙ СБОРНИК (выпуск второй). М., 2001, 374 стр.
Стр. 305-312

Ситуация в АРЕ и перспективы социально-экономического и политического развития страны представляют значительный интерес в контексте ключевой роли Египта на Ближнем Востоке, которая определяется весомым влиянием Каира на весь ход событий в этом важном регионе мира

В настоящий момент особенно актуален вопрос – насколько прочны позиции правящего режима, сохранятся ли основные тенденции экономического развития страны, удастся ли властям и дальше удерживать внутриполитическую ситуацию под контролем, обеспечив тем самым преемственность внутри- и внешнеполитической линии АРЕ?

Политическая система Египта объективно исторически сложилась как “лидероцентристская” (что характерно для всех арабских государств без исключения). Ее стержнем и фундаментом выступает глава государства – президент. Остальные институты и органы власти играют подчиненную, заведомо второстепенную роль. В этой связи для политического будущего АРЕ исключительное значение приобретает вопрос о преемнике X.Мубара-ка, переизбранного в сентябре 1999 г. на очередной шестилетний срок.

Нынешний египетский лидер, отметивший недавно свое 70-летие и пользующийся стабильной поддержкой государственного аппарата и силовых структур, с ответом на этот вопрос пока не определился. По действующей конституции, в случае “непредвиденных обстоятельств” полномочия главы государства переходят к председателю Народного собрания АРЕ, обязанного в трехмесячный срок провести выборы нового президента. Такая ситуация с учетом египетской специфики, казалось бы, дает шансы выдвинуться на этот пост нынешнему спикеру парламента Ф.Суруру. Однако есть мнение, что прогнозируемая в этом случае борьба политических группировок и кланов, сформировавшихся под “зонтиком” режима X.Мубарака, скорее всего выльется в попытку подавить возможных конкурентов и занять лидирующие позиции в руководстве страны в постмубараковский период. При этом не ясно, чью сторону примут армия, силы безопасности и в целом силовые структуры на этапе смены власти.

С другой стороны, более чем вероятным представляется такой сценарий, при котором окружение нынешнего президента будет форсировать выдвижение на первые роли старшего сына X.Мубарака – Гамаля. Вместе с тем для его “раскрутки” потребуется достаточно длительное время, и далеко не факт, что Г.Мубарака однозначно поддержат “силовики”, государственно-бюрократическая и финансово-экономическая верхушка страны.

Нельзя также сбрасывать со счетов практически гарантированную активизацию в “переходный” период египетской оппозиции, в первую очередь радикально настроенных кругов, в том числе находящихся в жесткой оппозиции официальному Каиру исламистов.

На фоне неясности дальнейшей политической перспективы режима, сложившегося при X.Мубараке, широкое поле для исследования представляют тенденции в общественно-политической жизни Египта, проявившиеся, в частности, в ходе парламентских выборов в октябре-ноябре 2000 г.

Итоги голосования продемонстрировали, что население в целом пока достаточно лояльно относится к нынешним властям. По спискам Национально-демократической партии (НДП) в Народное собрание АРЕ прошел 171 депутат, к “партии власти” примкнули и 217 так называемых независимых кандидатов (по сути – “резервистов” НДП). Их совокупная квота в новом составе парламента равняется 85%. В то же время оппозиция усилила свое представительство, главным образом за счет прошедших в парламент под видом независимых кандидатов членов полулегальной исламистской организации “Братья-мусульмане” – 17 человек. Традиционная оппозиция получила соответственно: партия “Вафд” – семь мест, Национально-прогрессивная (левая) партия – шесть, “насеристы” – три, либералы – одно место¹.

При рассмотрении результатов парламентских выборов следует учитывать, что, по признанию независимых наблюдателей, голосование проходило в условиях практически тотального контроля со стороны властей, хотя накануне выборов в Каире заявляли о “существенном шаге в направлении демократизации” выборного процесса: впервые функции контролирующих инстанций были формально предоставлены судейскому корпусу, который, как подчеркивали власти, является по определению “независимым, свободным от какого-либо политического давления”. На деле этот контроль означал, что за ходом голосования пристально следили не только органы МВД, но и разветвленный судебный аппарат.

Как отмечают зарубежные аналитики, если бы выборы были действительно демократическими и свободными, то уже в нынешнем составе Народного собрания АРЕ большинство могло бы принадлежать оппозиции, в первую очередь исламистам, за которых проголосовала бы значительная часть “протестного” электората. Такая точка зрения ставит под вопрос не только итоги парламентских выборов, но и достоверность палитры действительных политических предпочтений египтян.

Для руководства Египта исламисты традиционно представляют главную угрозу. Эта угроза выглядит еще более актуальной в контексте вышеупомянутых оценок выборов в парламент. В данной ситуации можно ожидать усиления мер, направленных на дальнейшее обуздание и, в конечном счете, подавление радикальных исламистских группировок, в первую очередь “Гамаа исламия” и “Исламский джихад” (разумеется, “не останутся без внимания” властей и относительно умеренные “Братья-мусульмане”). В арсенале правящего режима присутствуют широко представленные, проверенные предшествующим опытом разнообразные меры репрессивного характера, а также все более активно используемые, особенно при новом руководстве МВД, методы “кнута и пряника”, включающие определенные послабления в отношении рядовых членов и сторонников исламистских организаций.

Ударный отряд исламистов – “Гамаа исламия”, стоящая, как известно, за трагическими событиями в Луксоре в ноябре 1997 г. (жертвами тогда стали 58 иностранных туристов). Эту группировку, несмотря на массовость рядов и структурированную организацию, в настоящее время трудно рассматривать в качестве устойчивого политического объединения, а тем более – партии. Руководство ее деятельностью осуществляется из нескольких центров, находящихся как в Египте, так и за рубежом. В связи с этим трудно говорить об эффективной и прочной связи между “внешним аппаратом” и рядовыми членами, а также сочувствующими (египетская “верхушка”, в основном находится в местах лишения свободы и вряд ли представляет непосредственную угрозу властям). В то же время зарубежное крыло “Гамаа исламия”, особенно после луксорских событий, имевших широкий международный и внутриегипетский резонанс, которые, надо признать, серьезно подпортили имидж группировки, все больше запутывается в выяснении внутренних отношений и постепенно утрачивает “живой контакт” со своими структурами в Египте.

Под жестким прессингом репрессий часть руководства “Гамаа исламия”, пытаясь получить временную передышку, выступила с предложением установить контакты с египетскими властями, чтобы, как заявляли исламисты, попытаться “договориться миром”. Официальный Каир, убежденный в бесполезности диалога с экстремистами подобного толка, дал ясно понять, что никакого разговора с открытыми врагами существующего режима вести не намерен. В этих условиях в 1999 г. “Гамаа исламия” заявила об одностороннем отказе от вооруженной борьбы². Единственной видимой реакцией руководства АРЕ стало освобождение из тюрем около тысячи рядовых членов организации и сочувствующих, преследующее главным образом политико-пропагандистские цели.

“Внешнее руководство” организации считает действия своих египетских “однопартийцев” ревизией принципиальных позиций и задач “Гамаа исламия” и категорически выступает против. Таким образом, сохраняется угроза рецидива силовых акций, направленных на дестабилизацию внутриполитической обстановки в стране и подрыв престижа и авторитета власти как в Египте, так и за его пределами.

Другая крупная группировка – “Исламский джихад” – также переживает большие трудности в связи с жесткими мероприятиями египетских силовых структур. Здесь, как и в “Гамаа исламия”, отсутствует единое мнение в отношении способов и методов борьбы с режимом. Часть руководства “Исламского джихада” выступает за прекращение вооруженных акций, тем более что попытки организовать покушения на видных представителей исполнительной власти в последнее время неизменно проваливались. Однако последовать примеру сторонников примирения с властями из “Гамаа” джихадовцы пока, по-видимому, не собираются.

Несколько по-иному выстраиваются отношения властей с “Братьями-мусульманами”, находящимися в положении полулегальной оппозиции. Репрессии в отношении “Братьев-мусульман” носят постоянный, однако, значительно более мягкий, чем против “Гамаа исламия” и “Исламского джихада”, характер. Главную опасность этой организации руководство АРЕ видит в “ползучей” экспансии “Братьев-мусульман” в происламски ориентированном “образованном” сегменте египетского общественного мнения. Их беспокоит усиление влияния “Братьев-мусульман” в таких авторитетных и массовых профессиональных объединениях египетской интеллигенции, как синдикаты журналистов, адвокатов и т.д., что косвенно подтвердилось в ходе последних парламентских выборов.

Важным фактором, характеризующим эффективность борьбы режима с исламистами в нынешних условиях, представляется успех или неуспех властей в обеспечении и поддержании приемлемого уровня социальной и экономической стабильности в египетском обществе, а по большому счету, ответ на вопрос – в чью пользу, в конечном итоге, качнется чаша весов?

По общему признанию, экономика АРЕ в последние несколько лет находится на подъеме. Макроэкономические показатели свидетельствуют о в целом достаточно стабильном развитии египетской экономики. По официальной статистике, объем ВВП достиг в 1999 г. 78,9 млрд. долл., темпы его роста составили 6,2% (в 1998 г. – 5,7%). В расчете на душу населения это – 1320 долл. против 970 долл. в 1990 г. Стабильными остаются главные источники пополнения золото-валютных резервов государства: 3,8 млрд. долл. – переводы работающих за границей египтян, 3,2 млрд. – доходы от туризма, 1,8 млрд. долл. – поступления от Суэцкого канала.

Объемы иностранной помощи АРЕ не снижаются, стабильно находясь в пределах 2,5-3 млрд. долл. в год. Существенные вливания в египетскую экономику осуществляются по линии программ USAID и MEDA, за которыми соответственно стоят США и Евросоюз.

Американская помощь Египту в качестве “бонуса” за Кэмп-Дэвидский договор 1979 г. составляет около 2 млрд. долл. в год. Из них 1,3 млрд. долл. – военная помощь, 0,8 млрд. долл. – экономическое содействие. По инициативе Вашингтона экономический компонент этой помощи в течение ближайших 10 лет будет постепенно уменьшен до 0,4 млрд. долл. При этом планируется компенсировать данное сокращение за счет увеличения прямых американских инвестиций в различные области экономики АРЕ³.

Европейская экономическая помощь Египту оценивается примерно в 500 млн. долл. в год. Главное ее отличие от американской – целевой характер выделяемых финансовых средств, которые идут главным образом на строительство современных промышленных предприятий, развитие и модернизацию объектов инфраструктуры и коммуникаций⁴.

В результате проводимых правительством АРЕ стабилизационных мер отмечается последовательное снижение уровня инфляции (менее 4% в 1999 г.)⁵. Устойчивость курса национальной валюты – ег. фунта – целенаправленно поддерживается Центральным банком АРЕ, в том числе с учетом того, что на него напрямую “завязаны” цены на основные потребительские товары (главным образом, импортного происхождения), особенно те, которые формируют потребительскую корзину малообеспеченных слоев населения. Это, в первую очередь, относится к “народной лепешке” и другим товарам повседневного спроса.

В то же время не снижается острота проблемы незанятости. По официальным данным, в стране насчитывается 1,4 млн. безработных, в то время как скрытая безработица достигает, по разным оценкам, 8,5 млн. человек.

Одна из наиболее болезненных проблем Египта – перенаселенность, темпы прироста населения составляют порядка 2% в год. Из 66 млн. египтян (данные на 1999 г.) 98% проживает в районе Дельты, тем самым обостряя как проблему занятости, так и равномерности географического распределения трудовых ресурсов в масштабах страны. Ситуация усугубляется нарастающей миграцией сельского населения в мегаполисы, в первую очередь, в Каир (по некоторым оценкам, в столице проживает от 15 млн. до 20 млн. человек).

Серьезной проблемой представляется углубление процесса социально-экономической дифференциации египетского общества, растущая пропасть между кучкой “сверхбогачей” и основной массой населения, живущего практически за чертой бедности (по официальным данным, малоимущие египтяне превышают 30%). Такая тенденция чревата серьезными социальными потрясениями, особенно с учетом официально декларируемой властями приверженности так называемым исламским ценностям.

Сдерживающим фактором в экономическом развитии страны многие наблюдатели считают отвлечение огромных финансовых средств на “стройки века”. В частности, суммарные затраты на наиболее амбициозный мегапроект “Новая Долина” оцениваются в 30 млрд. долл., что явно не соответствует реальным экономическим возможностям Египта.

Официальные источники старательно обходят тот факт, что одна из крупнейших статей госрасходов – это затраты на содержание армии, полиции, спецслужб (более 1 млн. человек), а также громоздкого управленческого аппарата.

Фактическая неудача программы приватизации государственной собственности, на которую в Каире возлагали большие надежды в плане дальнейшего развития и оптимизации египетской экономики, привела к смене правительства К.Ганзури. Назначенный на его место вскоре после очередного переизбрания X.Мубарака А.Обейд, которого считают одним из “архитекторов” нынешней приватизационной концепции, пытается по мере сил выправить ситуацию в этой области. В частности, в планах нового премьера – передать в руки частного сектора не только и не столько обременительные для государства предприятия тяжелой и обрабатывающей промышленности, на чем, собственно, “споткнулся” прежний кабинет, но и частично разгосударствить высокорентабельные и высокодоходные объекты в области коммуникаций, в том числе и современных систем связи, а также банковской сферы.

Особенностью египетского варианта экономических реформ многие наблюдатели признают их продуманность и “неторопливость”, а также четко просматривающуюся в ней социальную направленность. Приватизируемые предприятия реализуются при непременном условии социальных гарантий для всех занятых на них работников. Увольняемым предоставляются новые рабочие места, выплачиваются пособия и компенсации. Процесс, как правило, “растянут” по времени, отсутствует ненужная спешка и “суетливость” в принятии решений о смене собственности.

Особое отношение проявляется к госслужащим и занятым в госсекторе. Указами X.Мубарака ежегодно на 10% увеличивается их зарплата, что должно, по замыслу властей, обеспечить рост их благосостояния или, по крайней мере, не допустить его снижения.

Одним из приоритетов социально-экономической политики руководства АРЕ декларируется создание наиболее благоприятных условий для молодого поколения, составляющего по причине перманентного “демографического взрыва” более половины населения страны. Льготный статус, включая “послабления” в области налогов, кредитов, арендной платы и т.д. предоставляется так называемым молодежным малым предприятиям, которые, помимо всего прочего, должны, по мнению египетских экономистов, поддерживать в глазах молодежи “уверенность в завтрашнем дне”, гарантированную государством.

Повышенное внимание уделяется вопросу об обеспечении поступательного притока частных инвестиций в египетскую экономику. Для местных и иностранных инвесторов создаются привлекательные условия – фискальные и другие льготы. Под реализацию инвестиционных проектов “подгоняется” и местное законодательство. Внесение поправок в Закон об иностранных инвестициях и свободных зонах, Закон о поощрении инвестиций и гарантиях инвесторам создает в целом достаточно благоприятный инвестиционный климат для местного и иностранного капитала. С этой же целью предпринимаются и меры по либерализации банковской сферы и страхового бизнеса, а также развитию фондового рынка.

Серьезная проблема для руководства Египта – преодоление разбалансированности внешней торговли. Задачей номер один по праву считается выправление внешнеторгового дефицита, решение которой в Каире видят на пути существенного наращивания поставок египетских товаров на зарубежные рынки. Важным шагом в этом направлении должно стать оформление соглашения о партнерстве с Евросоюзом, предусматривающее значительное увеличение египетских экспортных квот по таким товарам, как сельхозпродукция, ткани, швейные изделия и т.д., а также вступление и активное участие Египта в региональных и макрорегиональных экономических объединениях и группировках (“Арабская зона свободной торговли”. Группа 15-ти, COMESA). Это, помимо прочего, способствовало бы улучшению ситуации с золото-валютными резервами АРЕ и укреплению национальной египетской валюты.

Анализируя внутреннюю социально-экономическую и политическую ситуацию в Египте, нельзя не остановиться на весьма чувствительной для руководства АРЕ проблеме, имеющей к тому же неослабевающий внешний резонанс – “коптском вопросе”. Христиане, составляющие одну десятую населения Египта, в последние годы стали настоящей “головной болью” для официального Каира. На Западе, в первую очередь в США и ЕС, постоянно муссируется проблема притеснения коптского меньшинства в Египте, дискриминации властями христианского населения. Особое раздражение режима вызывают нападки со стороны многочисленной и влиятельной коптской общины США, не без участия которой американский конгресс едва не занес Египет в “черный список” стран, где ущемляются права религиозных и этнических меньшинств.

Повод для очередной антиегипетской кампании с коптской подоплекой дал в конце 1999 г. инцидент в селении Кошех. Беспорядки, возникшие в результате тривиальной бытовой ссоры между мусульманином и коптом, продолжались в течение нескольких дней и привели к гибели 21 человека, из которых 19 – христиане. Более 30 человек получили ранения, были разгромлены десятки магазинов и домов. По подозрению в участии в столкновениях аресту подверглись более 100 человек⁶. С большим трудом властям удалось погасить страсти, причем наибольшие усилия потребовались для того, чтобы сбить пропагандистскую волну за рубежом (увлекшись, официальный Каир не заметил, что переименование Кошеха в “Деревню Мира” вызвало, по крайней мере, недоумение, если не сказать усмешку, как в Египте, так и за его пределами).

Подводя итоги этому краткому исследованию некоторых аспектов политической и социальной ситуации в АРЕ, следует отметить, что в целом в Египте имеются достаточные внутренние резервы для обеспечения стабильного и устойчивого развития, по крайней мере на среднесрочную перспективу. Руководству Египта удается держать ситуацию под контролем, при этом прямой угрозы со стороны внутренней оппозиции, включая радикалов из исламистских кругов, пока не просматривается.

Экономические прогнозы выглядят также достаточно оптимистичными. Разумеется, проблемы внутреннего и внешнего плана сохраняются, однако есть и понимание того, как их решать, в том числе отталкиваясь от имеющегося опыта реформирования экономики в рамках либеральной рыночной модели. Здесь многое будет определяться последовательностью и твердостью при реализации избранного экономического курса.

Что касается запаса прочности существующего режима, то он во многом будет зависеть от того, насколько долго продлится “эпоха Мубарака”, так как в случае смены харизматического лидера, тем более если преемственность власти по тем или иным причинам обеспечить не удастся, ситуация может измениться, причем, скорее всего, не в лучшую сторону.

В этой связи важно понимать, что существующая в АРЕ общественно-политическая модель в виду отсутствия устойчивых демократических традиций и институтов отнюдь не гарантирует, что Египет удержится в рамках нынешнего “умеренного”, разумеется, по ближневосточным меркам, внутри- и внешнеполитического курса. С учетом его центральной роли в арабском мире возможная трансформация египетского общества в сторону радикализации могла бы существенно повлиять на общий расклад сил в регионе, однако вероятность такого сценария все же невысока, и Египет, как представляется, продолжит выступать в качестве важного фактора стабильности и предсказуемости на Ближнем Востоке.